Набоковская героиня была наиболее взрослой и сексапильной, чем ее старшие аналоги — условно половозрелые дамы, чья сексуальность десакрализована, механистична и поставлена на службу обществу, в каком дама становится не наиболее, чем репродуктивным механизмом
На мой взор, начинать суровый разговор о возрасте согласия следует конкретно с вопросца детской сексапильности. И до этого всего поэтому, что признавая детское право на сексуальность, (не на секс и «дела», ибо они у подавляющего большинства вчерашних деток будут так либо по другому) мы тем автоматом признаем их право на все то, что сейчас всецело и безраздельно монополизировано миром взрослых. С той только различием, что в силу недочета специфичной инфы у деток относительно их вероятных путей в жизни исходя из убеждений их сексапильных устремлений, они могут ошибочно распорядиться своим выбором, или не обдумывать полностью ту ответственность, которую этот выбор предполагает. Но достаточно занудства, итак, что такое детская сексуальность?
Я помню себя и свою сексуальность лет с 6. Она была явна, фантазийна и обрамлялась массой историй, не имевших дела к действительности, где я была то «египетской принцессой», то некий «гномичьей девченкой». Это, естественно были истории не про секс, а про вокруг да около секса. Про его сакральность, его интригу. Проще говоря — про любовь, как может ее осознавать ребенок. Позднее, социализация, а конкретно и сначала школьное образование выветрило напрочь все мои романтическо-сексуальные порывы. Настоящий секс оказался неинтересен, легкодоступен и совсем не сакрален. Сейчас я записала бы себя в асексуалы и нисколечко не жалею о этом.
Вспомним превосходный роман Владимира Набокова «Лолита». Ересь и излишество этого романа (и сначала — ересь трактователей, ибо создатель по наименьшей мере хитрит) сконцентрировано в эпизоде, где Гумберт-Гумберт приходит к взрослой «тетке-Лолите», обабившейся Лолите, лишенной нимфеточной потаенны, свежести, к обычной женщино-Лолите и дает ей средства, типо продолжая ее обожать. Нет, он рассчитывается с прошедшим, с назойливым образом, с той нимфеткой, с злодеянием, если угодно, если можно считать это злодеянием. Но любовь к Лолите-женщине невозможна, какими бы метафизическими качествами вначале она не наделялась. Эта страсть физиологична, а уже позже метафизична. Она сначала визуальна и только позже экзистенциальна. Любовь субъектна (а субъект — нимфетка), а позже она растворяется в бытии, вообщем, как и неважно какая любовь. Но проговорить сие — это стукнуть по принятым ценностям. Вот и не проговаривают. Это роман о гламурности эмоций, о ценности тела, о преимуществах вещественного (оболочки) над духовным. О возрастном «фашизме», если угодно. Опровергать это — означает врать.
Единственная добросовестная книжка о любви — это «Лолита». Под любовью мы (даже асексуалы) подразумеваем эротическую терпимость, собственного рода фетишизм. Проще говоря, мы терпим кого-либо, поэтому что выносим. Для человеканенавистника выносить — это обожать. Все другие книжки — не о любви, а о романтизируемом требовании, чтобы их вытерпели. Другими словами, о гуманизме. Гуманизм — есть антагонизм любви.
Мы привыкли разглядывать Лолиту как невинного малыша, которым пользовался Гумберт-Гумберт. Но, памятуя себя в этом и даже наиболее ранешном возрасте, я понимаю, что Лолита была наиболее взрослой и сексапильной, чем ее старшие аналоги — условно половозрелые дамы, чья сексуальность десакрализована, механистична и поставлена на службу обществу, в каком дама становится не наиболее, чем репродуктивным механизмом.
С сексуальностью в современном мире произошла странноватая замена. Взрослые крадут ее у деток, ибо не могут ей подлинно владеть, а потом продают на коммерческих рынках заменитель, делая то, что именуется бизнес из воздуха. Вокруг малыша и ребенка сексуальность табуируется, выхолащивается морализаторством и школьной дрессировкой. На выходе мы имеем закомплексованных людей, или, в наилучшем случае, асексуалов. Понижение возраста согласия хотя бы до 14 лет сгладило бы эти противоречия и подарило бы людям настоящие эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений) тогда, когда они вправду необходимы, а не тогда, когда их соизволили разрешить.
У себя в фейсбуке я провела маленький опрос на тему возраста согласия, потому приведу ряд объяснений ниже.
Набоков в «Лолите» выразил сущность безвозрастной любви, ее фатальную неразделимость. И мое нижеприведенное стихотворение тоже как раз о этом.
Это ты и есть (Из моей новейшей книжки «Постмодернистские постстихи»)
Это в воздухе разлито
Как святая простота —
То, что Гумберт и Лолита
Знали до черта.
Где кощеево разбито
Липкое яичко,
Стали Гумберт и Лолита
На одно лицо.
Жизнь просеяла через сито
Гендерную спесь,
Ибо Гумберт и Лолита —
Это ты и есть.
От редактора
Представления создателей НИ могут не совпадать с позицией редакции