Система статусного употребления, при всех её недочетах, является движком экономики и прогресса, поэтому что неутолимая жажда принуждает людей напряжённо работать, чтоб повысить собственный статус, заслужив тем зависть и почтение окружающих.
Пользующийся популярностью сетевой аналитик Олег Макаренко прочел книжку известного южноамериканского экономиста конца 19 — начала 20 века Торстейна Веблена «Теория праздного класса», в какой отыскал ответ на сакраментальный вопросец: почему так будоражат разумы приверженцев социальной справедливости условные яхты условных абрамовичей?
«Леваки обычно заходят с позиций физических потребностей, на которые у их не хватает средств. Как правильно увидел Достоевский, «социалисты далее брюха не идут». Вкупе с тем полностью разумеется, что в Рф социалисты не голодают: никакие яхты не мешают социалисту зайти в «Пятёрочку» у дома, приобрести там куриный окорок по акции и приговорить его перед телеком под пиво, включив на Ютубе крайний выпуск какого-либо разжигателя.
Как разъясняет Торстейн Веблен, людей сначала заботит не пища, а их статус в обществе. Обычный человек желает жить не ужаснее условных Сидоровых, при всем этом его Сидоровы, как в финомене про черепаху и Ахилла, всё время находятся немножко впереди. Удовлетворить эту жажду зависти нереально. Когда в КНДР (Корейская Народно-Демократическая Республика — Корейская Народно-Демократическая Республика) слегка открутили гайки военного коммунизма, переставшие голодовать корейцы немедля начали брать для себя наручные часы. Когда в Москве опосля распада СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) возникла прослойка богатых по западным меркам людей, они начали брать для себя яхты и спускать их на воду на «Столичном море», Иваньковском водохранилище.
Полностью разумеется, что ни наручные часы для северного корейца, ни яхта для столичного богача не были предметами первой необходимости. Это были статусные вещи, которые демонстрировали: «я нахожусь на том уровне, когда могу дозволить для себя дорогостоящую покупку».
На принципе статусного употребления базирована продажа айфонов и пылесосов «Кирби». Бедный человек покупает статусную вещь, — обычно в кредит, — не для того, чтоб ей воспользоваться, а для того, чтоб поднять свой статус, стать великодушным «обладателем айфона» либо «обладателем элитного пылесоса». Наиболее обеспеченные люди меряются марками каров, ещё наиболее обеспеченные — длиной яхт.
Когда Роман Абрамович выстроил в 2009 году самую резвую яхту в мире, когда он расположил на ней два вертолёта, четыре катера и маленькую подлодку, он резко обесценил тем вещественные заслуги остальных людей. Как справедливо пишут в комментах сторонники идеи «отнять и поделить», какой смысл тужиться, зарабатывать в поте лица трёхкомнатную квартиру, если яхта Абрамовича всё равно остаётся совсем недосягаемой целью для обыденного человека?
Статусное потребление является серьёзной неувязкой для общества: хотя бы поэтому, что население земли спускает на блестящие финтифлюшки гигантскую долю собственных ресурсов. Как досадно бы это не звучало, огромную часть заработанного обычный член современного общества растрачивает конкретно на демонстративное потребление: огромные женитьбы, дорогие авто, зарубежные отпуска, новейшие телефоны, престижная одежка… перечень нетрудно продолжить. Как правильно увидел Чак Паланик, «мы покупаем вещи, которые нам не необходимы, за средства, которых у нас нет, чтоб впечатлить людей, которые нам не нравятся». Промышленность одежки, промышленность легкового транспорта и промышленность туризма сократились бы в 10-100 раз, если б покупатели не могли поддерживать собственный ранг в обезьяньей стае за счёт владения статусными вещами. Если б экономность не вызывала презрение у остальных участников потребительской гонки, большая часть предпочло бы ходить в шофёрской жилетке, ездить на публичном транспорте и отдыхать дома на диванчике.
2-ая неувязка статусного употребления в том, что оно запускает в обществе механизм соперничества, принуждает людей завидовать друг дружке и непереносить тех, кому удаётся издержать на различный блестящий хлам в особенности много средств. Ненависть с завистью делают больную атмосферу в обществе и часто толкают людей на очень неблаговидные поступки. Не считая того, нужно пожалеть и приверженцев идеи социальной справедливости: представьте, в котором аду они живут, любые 30 минут памятуя, что у их никогда не будет яхты в 162 метра длиной?
Коммунисты, вдохновлённые в том числе и мыслями мистера Веблена, попробовали выстроить общество на других принципах. Попытка провалилась, подобно тому как безизбежно провалилась бы попытка вылечить мозоли на ногах, заставив людей передвигаться на четвереньках.
Система статусного употребления, при всех её недочетах, является движком экономики и прогресса. Неутолимая жажда принуждает людей напряжённо работать, чтоб повысить собственный статус, заслужив тем зависть и почтение окружающих. Отказавшись от капитализма, запретив людям законно зарабатывать и законно растрачивать средства, коммунисты просто возвратились на несколько веков вспять.
До изобретения капитализма, — в эру Средневековья либо, допустим, в Старой Греции, — уважающий себя мужик мог быть лишь воякой либо жрецом, в то время как невеселый однообразный труд либо сервис остальных людей числились уделом или дам, или презираемых низших классов.
Фактически та же иерархия возродилась и в русское время. Больший почёт доставался так именуемым «хищническим» профессиям: военным, спортсменам, представителям спецслужб. Уважались профессии, где было надо работать не руками, а головой, как вождю либо жрецу. Высшее образование ценилось, слово пэтэушник было ругательством. На статусном деньке находились «лакейские» профессии, не требующие ни смелости, ни хотя бы физической выносливости — торговцы, официанты, манекенщики. Помните, в «Политике» Аристотеля?
«
Подобные понятия, — почётна лишь страшная, сплетенная с управлением либо с физическим насилием деятельность, — автоматом инсталлируются всюду, где убирают на задний план обычные капиталистические дела. Поглядите на школьную либо на тюремную иерархию: мощных и смелых уважают, усердных — нет. Когда опосля 1991 года металлический занавес пал, мы в один момент узнали, что на Западе настолько выраженного деления на достойные и недостойные профессии нет, и что судьба дворника, которой в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) стращали двоечников, не является для германцев кое-чем неприемлемым.
Мы как-то обсуждали с вами печальную историю дикаря из Багладеш, прибывшего в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке). Юноша отучился на компьютерщика, но длительно не мог отыскать работу. Когда друг предложил дикарю поработать в ресторане официантом, тот длительно не соглашался, а позже всё же созрел, но выставил ряд критерий:
«
Предложивший работу янки вскипел от такового предложения, но и дикаря тоже можно осознать. В варварской культуре, как и в русской, почётна лишь деятельность вояки или вождя, в то время как сплетенная с обслуживанием людей работа зазорна. На данный момент, в 2020 году, мы этого уже не помним, но ещё 30 годов назад официантов называли «халдеями» и относились к ним свысока.
Можно было бы пожать плечами и сказать, что одна игра никак не ужаснее иной, что феодально-советский вариант ничем не ужаснее капиталистического, и что соревноваться свирепостью настолько же нормально, как и соревноваться шириной кошелька. Вкупе с тем капитализм поэтому и одолел отсталые экономические формации, что смог навести энергию людей в полезное для общества русло.
Поглядим на СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии). 1-ые 40 лет русским гражданам было не до статусного употребления: и в 1920-е, и в 1930-е, и в 1940-е годы по стране прокатывались опустошительные волны голода, заставлявшие люд напрягать все силы для обыденного физического выживания. Далее Никита Хрущёв решил покончить со ужасной традицией и начал закупать зерно за границей. Опосля этого средний русский гражданин оказался в подвешенном состоянии и растерял смысл жизни: правительство удовлетворило его главные актуальные потребности, забрав сразу с сиим огромную часть законных способностей для увеличения статуса.
Как справедливо замечает Торстейн Веблен, до капитализма право на излишнее потребление было лишь у высших классов. Крестьянам прямо воспрещали есть неплохую пищу, потреблять предметы роскоши и, совершенно, растрачивать избытки средств на собственный свой статус либо удобство.
Такие же понятия возвратились и в русские времена. Пробы сделать лучше свою жизнь назывались словом «филистерство», их всячески высмеивали. Русским гражданам было некуда стремиться в вещественном плане: правительство обеспечивало любому умеренный прожиточный минимум, но лупило по рукам тем, кто пробовал «отлично жить». Советскую культуру пронизывало презрение к деньгам: если в Америке рвение стать богатым было нормой, то в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) разрешено было грезить лишь в «великодушную» сторону: получить генеральские погоны, полететь в космос, совершить военный подвиг либо, на худенький конец, стать известным учёным.
Некие на данный момент произнесут, что делему следует находить в нраве Сталина, который охотно рисковал жизнью в грабежах, но глубоко презирал всякую «женскую» работу и наотрез отрешался, например, мыть за собой посуду:
«
Вправду, и Владимир Ленин, и Иосиф Сталин были ярко выраженными хищниками: люди с другим нравом, пожалуй, и не смогли бы организовать революцию. Тем не наименее базы русской идеологии не поменялись даже опосля погибели Сталина в 1953 году. Русский коллективизм, русские запреты на излишнее потребление простолюдинов, русский культ силы были неминуемыми спутниками коммунизма.
Результат мы знаем: правительство лишило русских людей способности законно сделать лучше свою жизнь либо способности воплотить какой-либо личный проект типа открытия авто ателье.
Почти все смирились и ушли во внутреннюю эмиграцию, направив усилия на турпоходы, чтение книжек и алкоголизм. Остальные решили строить коммунизм в раздельно взятых квартирах, обставляя их финской сантехникой и югославскими стенами. И те, и остальные выпали из экономики: 1-ые не напрягались на работе, потому что свели вещественное потребление к минимуму, а 2-ые не напрягались, потому что заработать на статусные вещи было проще с помощью маленьких полузаконных гешефтов и прямого воровства.
В итоге поздний СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) получил в привесок ко всем остальным экономическим дилеммам ещё и резкое понижение мотивации трудящихся. Покуда германский рабочий усердно настраивал станок, грея себя идеями о мерседесе новейшей модели, русский рабочий занимался конкретно тем, что изображали живописцы на карикатурах для «Крокодила».
Сам Торстейн Веблен, — выходец из семьи экономичного норвежского фермера, — был волен от гонки за вещами, его самооценка строилась на каком-то ином фундаменте. Может быть, он подразумевал, что коммунистам получится воспитать новейшего человека, и тот будет со хохотом читать, как его праотцы вертелись ночами, мечтая о золотых часах либо о породистом коне. К огорчению, физическое разрушение системы статусного употребления стукнуло в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) и по таковым людям, как Торстейн Веблен.
Русское правительство, представлявшее собой гигантскую монополию, управлялось седоватыми номенклатурными крысами, победившими собственных соперников в ожесточённой аппаратной грызне. При всём почтении к сиим ответственным работникам, из которых состоял хребет нашей могучей страны, у их был неискоренимый недочет — аппаратчики игнорировали фактически все идущие снизу просьбы выделить ресурсы на тот либо другой новейший проект.
Безразличный к статусу мечтатель, желающий разбить яблоневый сад либо написать книжку, оказывался в положении увлечённого рок-музыкой школьника со серьезными родителями. У школьника нет ни средств, чтоб приобрести гитару, ни способности заработать эти средства, ни хотя бы времени на репетиции с друзьями. Предки принуждают его быть в школе днём, созодать домашние задания вечерком и полоть картошку на даче по выходным.
Потому что русское правительство пробовало развивать науку и технологии, неким мечтателям везло: они могли подключиться к какому-нибудь муниципальному проекту, чтоб попробовать там воплотить под контролем аппаратчиков хотя бы часть собственных мыслях. Вкупе с тем условному Торстейну Веблену в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) светило разве что уголовное преследование — писать книжки, опровергающие единственно верное учение Маркса, можно было лишь в стол. Кто-то мирился с риском и ограничениями, работая в выделенных государством загончиках. У весьма почти всех, но, тускнели глаза, опосля что они уходили испытанными способами, которые я уже перечислял выше: в туризм, в чтение книжек, в алкоголизм и в прочее бесплодное прожигание жизни.
На данный момент, когда мы успели уже и выучить, и осмыслить историю XX века, мы лицезреем ошибки огромного русского опыта. Грустный юмор ситуации состоит в том, что если б Никита Хрущёв знал то же, что и мы с вами, у него оставалось бы лишь одно явное решение: решительно разворачивать страну назад, в сторону здорового капитализма. Ему следовало заявить на двадцатом съезде, что Сталин был на 80% прав, а на 20% ошибался, возродить НЭП, демонтировать металлический занавес и, совершенно, создать всё то, что сделал опосля 1978 года Дэн Сяопин. Пример Китая внушительно обосновывает, что на текущем шаге развития населения земли закрывать клапан статусного употребления пока ещё рановато…»